На Українському Авторському Порталі можна придбати україномовну версію книжки “Рейди комодора Мінгса”.

http://book-ua.net/Reydy-komodora-Minhsa/

Книга о коммодоре Мингсе

Первая ласточка в этом году. На “Амазоне”, “Озоне”, ЛитРесе и других площадках выставлена на продажу иллюстрированная электронная книжка о легендарном английском рейдере сэре Кристофере Мингсе – первом предводителе флибустьеров Ямайки, герое первой и второй англо-голландских войн середины XVII века (эпоха Английской революции и Реставрации Стюартов). Можно приобрести также печатную версию книги.

Виктор Губарев. ТОРТУГА

Губарев В. К.

Тортуга. История старейшей пиратской базы Вест-Индии (1492-1694). – Пиратин; Киев: Центр Дискавери, 2016.

Предлагаемая вниманию читателей книга является первым в Восточной Европе исследованием истории самой знаменитой пиратской базы Карибского моря – острова Тортуга. Открытый экспедицией Христофора Колумба в 1492 году, остров в течение длительного времени был пристанищем контрабандистов, пиратов и корсаров. Его выгодное стратегическое положение обусловило повышенный интерес к нему ведущих морских держав Западной Европы – Испании, Англии и Франции. На протяжении нескольких десятилетий они вели между собой кровавую борьбу за обладание Тортугой.

Книга написана на основе редких испанских, английских, французских и голландских источников и может быть интересна не только профессиональным историкам, но и широкому кругу читателей, увлеченных романтикой морских приключений.

Первое издание вышло в свет в 2011 году под названием «Пираты острова Тортуга». В настоящее издание автором внесен целый ряд исправлений и существенных дополнений.

Публикуется в авторской редакции.

© В.К. Губарев, 2016

 

 

Рейды коммодора Мингса

Губарев, Виктор. Рейды коммодора Мингса. – Пиратин; Киев: Центр Дискавери, 2016. – 90 с., с илл. и картами.

Книга посвящена одному из первых предводителей флибустьеров Ямайки – Кристоферу Мингсу. Сын сапожника и дочери паромщика, он избрал профессию моряка и прошел путь от кают-юнги до офицера военно-морского флота, сделав блестящую карьеру в период Английской революции (1640-1660) и первые годы Реставрации. Мингс участвовал в знаменитых морских битвах первой и второй англо-голландских войн – у Ливорно (1653), при Схефенингене (1653) и в Четырехдневном сражении (1666), но гораздо большую известность в Англии и далеко за ее пределами ему принесли успешные рейды против испанцев в бассейне Карибского моря. Возглавляя смешанные отряды английских и французских пиратов островов Ямайка и Тортуга, он предпринял ряд резонансных походов на испанские гавани в Южной Америке, на Кубе и в Мексике.

Написанная на основе документов XVII века, богато иллюстрированная картинами художников-маринистов, старинными гравюрами и картами, книга рассчитана на широкий круг читателей.

Электронная версия книги реализуется в формате PDF.

Содержание

Как все начиналось

«Человек честных правил…»

Дан приказ ему «На Запад!»

Под флагом вице-адмирала Гудзона

Карибские рейды 1658-1659 годов

Кубинский проект

Набег на город Сантьяго-де-Куба

Поход на Сан-Франсиско-де-Кампече

«Большой любимец принца»

Последний бой

Библиография

Капитан Кидд. Глава 3

Виктор Губарев

КАПИТАН КИДД

 

Глава 3. Бои против французов

Бастер сдался 5 августа. Французы разграбили поселение и торговые склады, предали все огню и спустя десять дней с триумфом вернулись на Мартинику. Чистая прибыль от этой экспедиции составила 39 895 ливров.

Что касается наших беглецов, то они отправились на «Блессед Уильяме» к острову Невис.

Отделенный от Сент-Кристофера двухмильным проливом Нароуз, Невис в ясные дни с высоты птичьего полета напоминает плавающий в воде лимон изумрудного цвета. Колонизованный англичанами в 1628 году, остров долгое время служил прибежищем контрабандистам, мелким плантаторам, охотникам-буканьерам и флибустьерам. Старый административный центр острова – Джеймстаун – стал жертвой землетрясения и цунами в 1680 году, поэтому «Блессед Уильям» бросил якорь на рейде Чарлзтауна – укрепленного поселения, основанного в 1660 году.

Появление на рейде боевого фрегата под английским флагом не могло не обрадовать колонистов – в военное время такие подарки судьбы ценились на вес золота. Капитан Кидд сообщил местной администрации, что его судно является законным призом, поскольку «захвачено у французских пиратов», и что он и его корабельные товарищи хотели бы служить своему королю.

7 августа на Невис прибыл генерал-капитан Британских Подветренных островов полковник Кристофер Кодрингтон. Его письмо, датированное 15 августа и адресованное лордам министерства торговли и плантаций, содержит первое официальное упоминание о капитане Кидде: «7-го числа текущего [месяца] я прибыл сюда и застал французский корабль с шестнадцатью пушками, который был неожиданно захвачен англичанами. Он оказался бывшим приватиром[1], имевшим на борту сто тридцать англичан и французов, но главным образом – французов. Все, кроме двадцати человек, высадились на Сент-Кристофере, оставив корабль на якоре в Бастере под присмотром двенадцати французов и восьми англичан. Они (англичане. – В.Г.) напали [на французов], убив некоторых и ранив других, быстро одолели их, не потеряв при этом ни одного англичанина, и привели корабль сюда. Теперь он снаряжен для службы Их Величествам; имя капитана – Уильям Кид, судно коего и два моих шлюпа составляют все наши силы на море – очень мало по сравнению с их (т.е. французов. – В.Г.) флотом».

Генерал-капитан выдал Кидду каперскую грамоту, разрешавшую ему действовать против французских судов и поселений в Вест-Индии, и усилил его фрегат еще четырьмя пушками. В конце сентября, находясь вместе с Киддом на расположенном к востоку от Невиса острове Антигуа, Кодрингтон предложил ему отправиться с «Блессед Уильямом» и двумя шлюпами на Барбадос, чтобы достать там волонтеров и военное снаряжение, а заодно попытаться добыть на каком-нибудь французском острове или судне «языка».

Кидд отсутствовал почти полтора месяца, и губернатор начал опасаться, не угодил ли его приватир в лапы к французам. В письме от 11 ноября, адресованном министреству торговли и плантаций, он писал: «26 сентября я отправил приватирский корабль и два своих шлюпа на Барбадос, чтобы погрузить на них людей и амуницию, а заодно дал им инструкции о захвате французских пленных, в частности, на Мартинике, чтобы получить от них свежую информацию; но они всё еще не вернулись, что заставляет меня сомневаться в успехе их миссии».

В том же письме полковник Кодрингтон сообщает о прибытии на Антигуа военного корабля под командованием капитана Томаса Хьютсона: «В моем последнем [письме] я сообщал опребывании на Барбадосе трехсильныхкораблей – это былачастьфлотилии,направлявшейся в Чили,которой командовал капитан Хьютсон. Один из трех кораблей, имевший на борту наибольшийзапасоружия и боеприпасов, взорвалсяблизБарбадоса,ивскоре после этогоХьютсонотплыл наБермуды, аоттуда несколько дней назад прибылна наш остров.Его корабльимеет на борту сорок восемьпушек– аспособен нести ещебольше, – триста пятьдесяткрепкихмужчин,и, таким образом, хорошообеспечен. Капитан, кажется, готов ревностно служитькоролю и в итоге предложил мне свойкорабль, что в настоящее время дает нам большие преимущества, ибо его крейсерствосреди острововсделает нашисношениягораздонадежнее, а заодно позволит намнанести ущербврагу».

Добавим, что когда Хьютсон находился на Бермудах со своим фрегатом «Лайон», местный губернатор сэр Роберт Робинсон снабдил его репрессальным поручением (от 9 октября), которое позволяло ему вести боевые действия против захвативших Сент-Кристофер французов.

Кидд, по всей видимости, вернулся на Антигуа в середине или во второй половине ноября. В ходе крейсерства ему удалось захватить близ Доминики три французских приза – одну бригантину и два шлюпа. Кроме того, он привез пленных, которые снабдили генерал-капитана свежей информацией.

Чтобы не тратить казенные деньги на содержание моряков новосформированной эскадры, Кодрингтон в канун Рождества разработал план набега на расположенный к югу от Гваделупы остров Мари-Галант. Грабеж находившейся там французской колонии должен был окупить расходы на снаряжение кораблей и заодно дать деньги на оплату участников экспедиции. Иными словами, полковник решил применить на практике старое правило наемников и флибустьеров no prey no pay («нет добычи – нет платы»). 26 декабря он встретился в одной из таверн с капитанами судов, чтобы обсудить с ними детали предстоящей операции. «Имея здесь несколько французских протестантов, которые были хорошо знакомы с Мари-Галантом, – вспоминал позже Кодрингтон, – мы, посовещавшись с ними, пришли к выводу, что нападение с шестью сотнями людей может быть успешным и могло бы принести двойную выгоду – нанести урон французам и дать набраться опыта нашим людям. Риск был небольшим, ибо ни одна флотилия не смогла бы прийти сюда с Мартиники, не будучи обнаруженной нашими кораблями близ Мари-Галанта, а указанный остров лежит всего лишь в двадцати четырех часах пути отсюда, тогда как на обратный путь достаточно и половины этого времени».

Хьютсон, располагавший самым сильным кораблем, был назначен командиром экспедиции. В ее состав вошли 48-пушечный «Лайон», 20-пушечный «Блессед Уильям», 12-пушечное судно капитана Перри «Спидвелл», а также принадлежавшие губернатору шлюпы «Барбуда» и «Хоуп». Все они стояли на якоре в глубине Фалмутской бухты, расположенной на южной стороне острова. Кодрингтон передал Хьютсону инструкции, предписывавшие ему «отплыть с его тремя кораблями и двумя шлюпами к Мари-Галанту и подчинить его, захватив добычу для себя, своих товарищей-авантюристов и собственников [судов]».

На следующий день 540 моряков и волонтеров поднялись на борт упомянутых пяти судов и заслушали «Военные статьи» (Articles of War), обязывавшие их не нарушать законов и обычаев войны. Указанные статьи предусматривали смертную казнь через повешение за измену, трусость и участие в мятеже.

В субботу 28 декабря эскадра Томаса Хьютсона снялась с якоря и двинулась по широкой дуге – в обход Гваделупы – к скалистому и круглому, как блин, острову Мари-Галант. Она приблизилась к его юго-западному побережью в ночь с воскресенья на понедельник. Перед рассветом Хьютсон, возглавив десант из 440 человек, высадился на безлюдном пляже в десяти милях от главного поселения острова – Гран-Бура – и двинулся к нему по петлявшей вдоль берега дороге. Несколько летучих отрядов французов пытались задержать продвижение неприятеля, обстреливая приватиров из зарослей – тем самым они дали возможность жителям поселения собрать наиболее ценные вещи и скрыться в окрестных лесах. Основное сражение произошло на окраине Гран-Бура, победа в котором досталась англичанам. Французы отступили к небольшому укреплению, находившемуся примерно в двух милях от селения и прегражадвшему путь во внутренние районы острова, но люди Хьютсона смогли выбить их и оттуда. Затем, не решившись преследовать беглецов из-за полного незнания местности, они к вечеру вернулись в Гран-Бур. Общие потери приватиров составили три человека убитыми и восемнадцать ранеными; французы потеряли два десятка человек убитыми и «очень много ранеными».

В это время Кидд, оставленный Хьютсоном командовать кораблями, провел эскадру в гавань. Здесь он обнаружил два торговых судна и без труда овладел обоими.

Весь вечер захватчики обыскивали и грабили покинутые жителями дома, а на следующее утро, поймав несколько французов, подвергли их допросу с пристрастием. Пленные сознались, что губернатор и жители поселения вместе с рабами укрылись в ретраншементе в двенадцати милях от Гран-Бура; при этом у беглецов не было ни артиллерии, ни достаточных запасов провизии. Хьютсон написал губернатору письмо, требуя немедленно сдаться. Губернатор прислал ответ, в котором просил англичан подождать до полудня следующего дня.

1 января 1690 года, когда урочный час настал, из французского лагеря никто не явился. Хьютсон пригласил Кидда и других офицеров эскадры на военный совет. Все согласились с тем, что посылать людей в лес на поиски французов опасно – не исключалась возможность того, что беглецы отправили каноэ на соседнюю Мартинику, откуда в любой момент к ним могли прибыть подкрепления.

Следующие четыре дня приватиры занимались погрузкой на корабли добычи, сожжением жилых домов, складов и сахароварень, а также забоем лошадей и крупного рогатого скота. Всего было сожжено полсотни сахароварень и забито две тысячи животных.

5 января эскадра покинула Мари-Галант, пустившись в обратный путь на Антигуа. В ходе плавания один из призов, на который Хьютсон пересадил половину команды «Лайона», сбился с курса и пропал без вести. На его поиски был отправлен один из шлюпов Кодрингтона.

Пока Хьютсон, Кидд и компания занимались грабежом Мари-Галанта, другая английская экспедиция попала в крайне затруднительную ситуацию на острове Сен-Мартен. Она отплыла с Антигуа 15 декабря под командованием генерал-майора сэра Тимоти Торнхилла (последний несколько ранее прибыл туда с Барбадоса, имея под своим началом около 600 человек). Сначала корабли экспедиции зашли на Невис, а на следующий день отплыли к побережью Сен-Мартена.

Формально задачей Торнхилла был налет на Сен-Мартен и Сен-Бартельми «с целью захвата скота», который мог бы помочь англичанам решить продовольственную проблему на подконтрольных им островах, но фактически речь шла о тотальном разорении вражеских владений в отместку за недавние антибританские операции французских корсаров. Обнаружив, что колонисты Сен-Мартена настроены решительно и готовы защищать свой остров с оружием в руках, Торнхилл повернул на юг и высадил десант на расположенном в тридцати километрах острове Сен-Бартельми.

Остров был захвачен без особого труда, но от 600 до 700 колонистов, включая губернатора, успели покинуть главное поселение и спрятаться во внутренних районах. Торнхилл послал губернатору ультимативное требование сдаться, а когда тот начал «тянуть резину», велел своим людям сжечь несколько домов. Кроме того, он пообещал беглецам, что если в течение трех дней они не сдадутся, ни одному из них не будет дана пощада.

Французы сдались через два дня. В тот же вечер Торнхилл устроил банкет, на который пригласил губернатора и местного священника. Очевидец писал: «Генерал-майор так хорошо угостил священника доброй мадерой, что тот, гладко излагая на латыни суть пресуществления[2], в конец запутался».

Всех захваченных на Сен-Бартельми мужчин – около шестидесяти человек, включая губернатора, – а также негров-рабов и крупный рогатый скот Торнхилл переправил на Невис; что касается женщин и детей, то их он велел высадить на контролируемый французами берег Сент-Кристофера. Туда же доставили часть африканских невольников, лошадей, оружие и одежду – все это принадлежало пленному губернатору.

Проведя на Сен-Бартельми три недели, англичане сожгли французское поселение, после чего Торнхилл решил нанести повторный визит на Сен-Мартен. На сей раз он хотел добиться успеха с помощью хитроумного маневра. Часть людей, переданных под начало капитану Уильяму Гамильтону, командующий высадил в наветренной стороне острова, отвлекая тем самым внимание французов от противоположной – подветренной – стороны, где вскоре были высажены главные силы. Не встретив на этом участке серьезного сопротивления, англичане двинулись через лес вглубь острова, но в двух милях от берега натолкнулись на бруствер с двумя пушками. Французы защищались отчаянно, и людям Торнхилла пришлось потратить два дня на то, чтобы перетащить артиллерию с кораблей на сушу и разрушить французское укрепление. Защитники последнего отступили к селению Мариго и засели в небольшом форте, вооруженном шестью пушками, однако англичане выбили их и оттуда.

Еще несколько дней прошло в эпизодических стычках враждующих сторон, а когда Торнхилл приготовился нанести решающий удар по французам, на рейде неожиданно появились три больших корабля, бригантина и шлюп. Это была флотилия нашего старого знакомого Дюкасса, доставившего на помощь осажденным подкрепление из 700 бойцов. Очутившись между двух огней, Торнхилл немедленно выслал своих людей в различные пункты побережья, где могла произойти высадка французского десанта, и отправил быстроходный шлюп на Антигуа с просьбой о помощи.

Дюкасс, не ввязываясь в бои на суше, ограничился преследованием английских судов, которые попытались выскочить из западни в открытое море, и захватил одно из них. Ночь прошла без происшествий, а на рассвете флотилия Дюкасса стала на якорь недалеко от берега, и французские корсары начали готовиться к высадке. Защитники острова, воспрянув духом, перешли в контрнаступление на англичан и отбили у них свой форт.

Три дня Торнхилл ожидал комбинированной атаки неприятеля с суши и с моря, но французы бездействовали. Вскоре на горизонте появились еще три судна. Как оказалось, они были высланы на помощь Дюкассу исполняющим обязанности губернатора Сент-Кристофера Шарлем Пейшпейру-Коменж де Гито.

Между тем шлюп, отправленный Торнхиллом, благополучно достиг Фалмутской бухты. Кодрингтон, оценив серьезность сложившейся на Сен-Мартене ситуации, отдал приказ Хьютсону сниматься с якоря и идти на выручку Торнхиллу. Кидд и его компаньоны вынуждены были участвовать в этой акции, хотя, в отличие от грабительского набега на Мари-Галант, экспедиция на Сен-Мартен не сулила им ничего, кроме риска погибнуть смертью героев. Эскадра Хьютсона, состоявшая теперь лишь из трех кораблей – «Лайона», «Блессед Уильяма» и одного шлюпа генерал-капитана, – вышла в море вечером 14 января 1690 года. В составе этого отряда было не более 380 человек.

На пути к Сен-Мартену англичанам посчастливилось перехватить один из шлюпов, взятый французами у Торнхилла, и получить подробные сведения об обстановке на острове. Она выглядела удручающе: к 300 французским колонистам добавилось 700 моряков Дюкасса и около 500 волонтеров с Сент-Кристофера, причем губернатор де Гито при необходимости мог прислать туда новые подкрепления. Соотношение сил было 5 к 3 в пользу французов. И все же задиристый Хьютсон решил взять инициативу в свои руки и, используя фактор внезапности, с ходу атаковать флотилию Дюкасса.

Утром 16 января изумленные французские моряки увидели в море, примерно в лиге от гавани, вражескую эскадру, которая на всех парусах приближалась к острову. Дюкасс приказал своим кораблям сняться с якоря, выйти навстречу противнику и выстроиться в боевую линию. Он по-прежнему командовал 44-пушечным «Азардё», на борту которого насчитывалось 250 человек. Основной огонь корабельной артиллерии и мушкетеров француз планировал обрушить на английский флагман. Хьютсон имел на своем 48-пушечном «Лайоне» лишь 75 человек. Он тоже выстроил свою эскадру в боевую линию, и, когда Дюкасс дал первый залп, ответил ему тем же. Затем корабли обеих линий развернулись и обменялись повторными залпами.

Учитывая, что французская эскадра имела преимущество в людях и артиллерии, Хьютсон отошел подальше в море и пригласил Кидда и других капитанов на военный совет. Все сошлись на том, что успеха можно ожидать только в том случае, если удастся сблизиться с французскими судами и взять их на абордаж. Кидд напомнил присутствующим, что флибустьеры и корсары готовы сражаться только ради добычи, а применение артиллерии может уничтожить их потенциальные призы. Да и в рукопашных схватках корсары отличались гораздо большим мастерством, нежели в артиллерийских дуэлях.

Когда совещание закончилось, английская эскадра снова двинулась в сторону вражеских кораблей, но ветер, до этого благоприятствовавший ей, неожиданно стих, и Хьютсон не смог реализовать согласованный на военном совете план. Обе эскадры вновь обменялись пушечными залпами, после чего англичане, медленно развернувшись, отошли от кораблей Дюкасса на недосягаемое для вражеской артиллерии расстояние.

Пока моряки обеих эскадр демонстрировали свое высокое мореходное искусство, лавируя друг напротив друга, сухопутные силы скучали, наблюдая за маневрами кораблей с окрестных холмов. Ситуация снова изменилась, когда паруса английской эскадры поймали благоприятный ветер, и Хьютсон отдал приказ идти на сближение с кораблями противника. Дюкасс, однако, уклонился от абордажной схватки и отошел со своей флотилией в сторону Сент-Кристофера.

Воспользовавшись тем, что французские моряки ушли, английская эскадра стала на якорь у самого берега, и Хьютсон послал гонца к Торнхиллу с просьбой как можно быстрее грузить на суда людей и артиллерию. Но еще до того, как Торнхилл успел что-либо сделать, Дюкасс вернулся к Сен-Мартену с шестью кораблями (шестым был большой «гвинеец» – невольничий корабль, вооруженный 30 пушками). Хьютсон и Кидд вновь решили сделать ставку на абордажную схватку. Однако французы повели себя странно – они ловко обошли англичан стороной и заняли позицию между ними и берегом; тем самым Дюкасс отрезал эскадру Хьютсона от сухопутных частей.

Сохранился отчет Дюкасса, из которого видно, почему его корабли не ввязались в абордажный бой: «Я предложил губернатору взять их флагман на абордаж… он похвалил мое намерение и мою храбрость… но, едва услышав слово «абордаж», толпа из пятидесяти несчастных гражданских лиц окаменела от ужаса, и мы из-за этого решили не идти на подобный риск».

Солнце клонилось к закату, начинать новый обмен пушечными залпами – при явном превосходстве французской эскадры в артиллерии – не было резона, и Хьютсон пригласил Кидда и Перри к себе в каюту, чтобы обсудить с ними варианты дальнейших действий. Ночь прошла в тревожном ожидании, а на рассвете 17-го, поймав ветер, английская эскадра в очередной раз двинулась в сторону флотилии Дюкасса. Последний, вне всякого сомнения, был готов к абордажной схватке, однако находившийся на борту флагмана губернатор вновь запретил ему это сделать. Французские корабли снялись с якоря и, не ввязываясь в бой, направились в открытое море. Там, сменив галс, Дюкасс взял курс на лежащий к северу остров Ангилья.

Хьютсон не мог не воспользоваться данным обстоятельством: он приблизился к берегу, погрузил на суда полевую артиллерию и примерно пять сотен людей Торнхилла, перевез их на остров Невис, после чего с чувством исполненного долга вернулся на основную базу – на Антигуа. Много позже, характеризуя поведение капитана Кидда, Хьютсон отмечал: «Он участвовал со мной в двух предприятиях против французов (на Мари-Галанте и возле Сен-Мартена. – В.Г.) и сражался так здорово, как никто другой, кого я когда-либо знал…»

Однако команда «Блессед Уильяма» не разделяла восторгов Томаса Хьютсона. Искатели легкой наживы, вчерашние флибустьеры были недовольны тем, что вожак втянул их в рискованные военные операции. Сражения с французской эскадрой в водах Сен-Мартена убедили этих авантюристов в бесперспективности и неприбыльности дальнейшего пребывания на королевской службе, и, вполне возможно, что они намекнули об этом Кидду. Но капитан, заработавший в набеге на Мари-Галант две тысячи фунтов стерлингов и добившийся похвалы от генерал-капитана за участие в экспедиции на Сен-Мартен, не собирался возвращаться к прежнему образу жизни морского бродяги. Конфликт между ним и командой стал неминуем.

© В. К. Губарев, 2016

[1] Приватир – английское наименование капера или корсара.

[2] Пресуществление – полное субстанциальное превращение хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы в таинстве евхаристии.

Пиратские одиссеи Лайонела Уофера

Губарев В. К. Пиратские одиссеи корабельного хирурга Л. Уофера / В кн.: Медицина в художніх образах: Статті. Вип. 8-9. Укладач і голов. ред. К.В. Заблоцька.  Донецьк: Норд-прес, 2011. С. 147-163.

 

Губарев В. К.

ПИРАТСКИЕ ОДИССЕИ КОРАБЕЛЬНОГО ХИРУРГА Л. УОФЕРА

 

До сих пор в массовом сознании прочно удерживается миф о пиратах, как о людях из балагана (одноногие и одноглазые головорезы с золотыми серьгами в ушах и попугаем на плече гоняются друг за другом, чтобы выведать тайну зарытых сокровищ и т.п.). В действительности пираты разных эпох, разных регионов и разных социокультурных «полей» полностью соответствовали своему времени, природной и культурной среде обитания, дополняя их лишь теми специфическими чертами общежития, которые не могли не возникнуть на периферии устоявшихся общественных организмов. Формируя свое маргинальное (пограничное) сообщество, морские разбойники (пираты, корсары, флибустьеры), в то же время, не являлись абсолютно замкнутой кастой. Они охотно принимали в свои ряды всех желающих (людей различного социального, этнического и конфессиального происхождения) и, после осуществления задуманных акций, разбегались в разные стороны, просачиваясь в те или иные ячейки цивилизованных сообществ (впрочем, кто хотел оставаться «вечным скитальцем», продолжал бродить по морям до самой смерти).

Среди представителей различных профессий, по воле судьбы оказавшихся в рядах джентльменов удачи, не последнее место занимали врачи. Многочисленные документальные свидетельства «золотой эпохи» морского разбоя (XVI-XVIII вв.) однозначно указывают на то, что «доктора» или хирурги (англ. surgeon – хирург-цирюльник) являлись неизменными участниками как пиратских, так и корсарских (каперских, приватирских) экспедиций. Главной обязанностью этих последователей Эскулапа было оказание медицинской помощи своим товарищам по команде  – либо в случае их болезни, либо в случае их ранения. При этом каждый хирург держал на борту судна «докторский сундук» («медицинский саквояж» и т.п.) с лекарствами и хирургическими инструментами и получал при разделе добычи дополнительную долю (на свою «аптеку», на медикаменты).

К сожалению, в отечественной историографии до сих пор нет серьезных исследований об участии врачей в пиратских, корсарских и флибустьерских экспедициях, а немало наших соотечественников вообще не подозревает, что такой симбиоз медицины и морского разбоя был возможен.

В выпуске 7 настоящего сборника мы предложили вниманию любознательного читателя биографический очерк о самом знаменитом флибустьерском лекаре – А.О. Эксквемелине, авторе бестселлера «Пираты Америки», впервые изданном в Амстердаме в 1678 г. [1] Данная статья является своеобразным продолжением избранной нами темы и посвящена еще одному флибустьерскому хирургу – англичанину Лайонелу Уоферу. В украинской и российской историографии пока что отсутствуют работы, посвященные этому неординарному человеку. Лишь недавно в России был издан перевод книги знаменитого путешественника Тима Северина «Золотые Антилы», в которой автор в увлекательной форме рассказал о судьбе нашего героя и его товарищей [2, с. 726-809].

Хотя хроника жизни Уофера не столь туманна, как биография Эксквемелина, все же и в ней достаточно лакун, заполнить которые пока никому не удалось. Цель настоящей статьи – проанализировать историю похождений Лайонела Уофера на суше и на море, обратив особое внимание на его врачебную практику (естественно, настолько, насколько это позволяют сделать написанные им самим отчеты и мемуары). Главным источником для реконструкции биографии Уофера была и остается его книга «Новое путешествие и описание Американского перешейка», изданная в Лондоне в 1699 г. Мы воспользовались репринтным изданием этого сочинения, опубликованным в 1903 г. [3]

Не сохранилось достоверных сведений о том, когда и где он родился, где получил образование и знания хирурга, когда и где умер, имелись ли у него жена и дети. По косвенным данным можно предположить, что Уофер появился на свет около 1660 г. в Уэльсе, и что его отец мог быть солдатом-гугенотом [4, p. 201].

«Мое первое путешествие за границу состоялось в 1677 году на судне «Грейт Энн» из Лондона, командир оного – капитан Захарий Браун, направлявшийся в Бантам, что на острове Ява в Ост-Индии, – вспоминает Уофер в своих мемуарах. – Я находился в услужении у хирурга корабля; но, будучи тогда слишком юным, я в том путешествии не сделал особых наблюдений. В Бантаме я провел не более месяца, после чего нас отправили в Джамби, что на острове Суматра. В то время там шла война между малайцами Джохора, расположенного на оконечности Малакки, и людьми из Джамби, и флотилия проу из Джохора блокировала устье реки Джамби… Эта война стала определенным препятствием для нашей торговли в тех местах; и мы вынуждены были простоять около 4 месяцев на рейде, прежде чем смогли погрузить на борт перец. Оттуда мы вернулись в Бантам, чтобы забрать остальной груз. Когда я находился на тамошнем берегу, прибыл корабль, направлявшийся в Англию; и так я совершил переход домой на другом корабле, «Бомбей», командиром которого был капитан Уайт – бывший старший помощник, заместивший прежнего капитана, Беннета, умершего во время плавания» [3, p. 34].

Это всё, что нам известно о первом продолжительном плавании Уофера. Вернувшись на родину в 1679 г., наш непоседливый герой примерно через месяц снова вышел в море – на сей раз на борту судна капитана Бакенхэма, направлявшегося в Вест-Индию за сахаром. «Там я снова исполнял обязанности помощника корабельного хирурга, – сообщает Уофер. – Но когда мы прибыли на Ямайку, сезон сбора сахарного тростника еще не начался, и капитан решил предпринять короткий рейс в залив Кампече (в Мексике, – В.Г.) за кампешевым деревом. Поскольку мне не хотелось идти с ним дальше, я остался на Ямайке. И хорошо, что я так сделал, поскольку во время той экспедиции капитан был захвачен испанцами и доставлен пленником в Мехико…» [3, p. 34].

В своих записках Уофер признается, что одной из главных целей его путешествия в Вест-Индию было желание повидать брата.

«У меня был брат на Ямайке, который состоял на службе у сэра Томаса Модифорда на его плантации в Анджелсе… Я  провел с ним некоторое время, и он поселил меня в Порт-Ройяле, где в течение нескольких месяцев я продолжал заниматься моей хирургической практикой. Однако в это время я повстречался с капитаном [Эдмундом] Куком и капитаном Линчем, двумя приватирами, которые как раз отправлялись из Порт-Ройяла в сторону побережья Картахены (на территории современной Колумбии, – В.Г.) и взяли меня с собой. На том побережье мы встретили других приватиров…» [3, p. 35].

Здесь необходимо сделать оговорку: на Ямайке во второй половине XVII века «приватирами» (т.е. корсарами, каперами) называли не только законопослушных капитанов и моряков, приобретавших у властей каперские свидетельства для действий против торговых судов и прибрежных поселений враждебных государств, но и флибустьеров (буканиров) – «вольных добытчиков», для которых морской разбой был основным средством существования как в военное, так и в мирное время [5]. Уофер в действительности нанялся не на каперское судно, а на судно флибустьеров, команда которого собиралась поживиться за счет грабежа испанцев.

Антииспанская экспедиция 1680-1681 гг., в которой Уофер участвовал в качестве корабельного хирурга, была подробно описана в дневниках, судовых журналах и мемуарах сразу несколькими флибустьерами: Уильямом Дампиром [6], Бэзилом Рингроузом [7], капитаном Бартоломью Шарпом [8] и анонимным автором, подписавшимся литерами «У.Д.» [9]. Их рассказы дают возможность подробно изучить все перипетии указанного похода. Понятно, что после опубликования большей части этих свидетельств, Уофер, готовя к печати свои воспоминания, сознательно опустил те подробности, о которых поведали читателям его бывшие соратники. Основное внимание он сосредоточил на описании собственных приключений среди индейцев Дарьенского перешейка, с которыми ему (по воле случая) довелось прожить некоторое время и о которых другие авторы имели весьма смутное представление.

Коротко остановимся на ходе упомянутой выше экспедиции. Предыстория ее началась в самом начале января 1680 г., когда в ямайской гавани Порт-Морант собрались на рандеву команды капитанов Джона Коксона, Бартоломью Шарпа, Корнелиса Эссекса, Роберта Эллисона и Томаса Макета (Магота). Посовещавшись, они решили совершить набег на испанский город Пуэрто-Бельо (совр. Портобело), расположенный на карибском побережье Панамского перешейка. Когда указанный город был успешно разграблен, пиратская флотилия прибыла в залив Бока-дель-Торо (в западной части Панамского перешейка), где пополнилась судами капитанов Ричарда Сокинса и Питера Харриса. В течение марта команды занимались кренгованием парусников, а затем все двинулись к Дарьенскому перешейку (восточная часть Панамского перешейка). Там на общем совете решили пройти через леса и горы перешейка к тихоокеанскому побережью и напасть на город Панаму. Их проводниками и союзниками в этой экспедиции стали местные индейцы из племени куна.

От участия в задуманном предприятии отказались команды капитанов Роза и Лассона. Еще два капитана – Эллисон и Макет – остались на островах Сан-Блас с примерно 30 людьми, чтобы охранять суда флотилии.

Когда в понедельник утром 15 апреля 1680 года 331 пират высадился на побережье Дарьена, их «генералом» был Питер Харрис. Весь контингент разделили на семь отрядов. Люди капитана Шарпа шли впереди под красным флагом с белыми и зелёными полосами; следом шагали флибустьеры Ричарда Сокинса под красным флагом с жёлтыми полосами; отряд Питера Харриса состоял из экипажей двух кораблей и каждый из них нес свой флаг – зелёного цвета, но с разными изображениями. Пятый и шестой отряды под командованием Коксона имели красные флаги, а арьергард под командованием Эдмунда Кука нёс красный флаг с жёлтой полосой и с изображением руки и меча.

Утром 25 апреля флибустьеры неожиданно напали на городок Санта-Мария, лежавший в глубине перешейка. «Капитан Ричард Сокинс, – писал очевидец, – бросился к частоколу, и весь отряд бросился за ним так быстро, как только мог. И стреляли по частоколу, а они [испанцы] стреляли в нас из своих аркебузов, бросали пики и пускали стрелы. У них за частоколом было около 200 человек. Мы убили около 70 человек. Потом мы полчаса дрались с ними, капитан Ричард Сокинс ринулся к частоколу с 2 или 3 храбрецами, прорубил 2 или 3 очень крепких частокола и проник внутрь. Они тут же попросили пощады, которая была им дана» [9, p. 97].

От пленных флибустьеры узнали, что комендант города успел сбежать с двумя женщинами и двумя неграми-рабами; кроме того, предупрежденные разведчиками о присутствии пиратов в их землях, испанцы успели отправить в Панаму большое количество золота [10, c. 228].

Добыча, взятая в Санта-Марии, оказалась мизерной: немного серебра и золотого песка, вино, бренди, свинина и хлеб. Разочарованные результатами похода, капитан Коксон и его сторонники сообщили остальным о своем намерении вернуться на побережье Карибского моря. Чтобы удержать Коксона, Харрис и Сокинс предложили ему занять пост главнокомандующего.

В день избрания Коксона «генералом» вся добыча, взятая в Санта-Марии, была отправлена к карибскому побережью под охраной дюжины флибустьеров. Десяток других пиратов под командованием капитана Сокинса поплыли на каноэ вниз по реке Бока-Чика, пытаясь догнать сбежавшего коменданта Санта-Марии.

На следующий день, 27 апреля, Коксон велел сжечь захваченное поселение; это было сделано по просьбе верховного касика индейцев куна, которого англичане называли «королем Золотая Шапка». Хотя большинство куна тогда же отбыли восвояси, сам касик, несколько его родственников и «капитаны» Андрес и Антонио остались с пиратами.

Имея в общей сложности 305 человек, отряд на лодках и одной пироге, взятой в селении, двинулся вслед за капитаном Сокинсом по Бока-Чике. Они обнаружили его около полуночи немного выше по течению реки. 28 апреля, незадолго до полудня, большая часть флотилии достигла, наконец, устья реки, впадавшей в залив Сан-Мигель. Выйдя в Тихий океан, Коксон и его компаньоны начали охоту за испанскими судами.

Тем временем, предупрежденный беглецами из Санта-Марии о замыслах пиратов, президент Панамы дон Антонио Меркадо приказал вооружить 5 судов и 3 военных корабля; они уже стояли на якоре у острова Перико, когда Коксон и его люди появились там утром 3 мая. Заметив флибустьеров, три судна подняли якоря и бросились прямо на них. Ими руководил «адмирал Южного моря» дон Хасинто де Бараона, командовавший галеоном «Сантиссима Тринидад» с 86 басками-волонтерами; у капитана Франсиско де Перальты был второй корабль с экипажем из 77 свободных негров; наконец, третий корабль с 65 мулатами и метисами находился под командованием Диего де Карвахаля. Коксон мог противопоставить им 5 каноэ, которыми командовали он сам и капитаны Харрис, Сокинс и Спрингер, располагавшие лишь 36 людьми, а также  наименьшую из своих двух пирог, в которой разместились 32 человека.

Бой оказался весьма кровавым. Люди Сокинса, паля из мушкетов, заставили судно Карвахаля отступить. Тем временем Коксон и другие после жестокого сражения захватили адмиральский корабль, убив две трети его экипажа, включая самого Бараону и его главного кормчего. Флибустьеры понесли не менее тяжелые потери; капитан Харрис был смертельно ранен в обе ноги. Забрав его и других раненых, Коксон сел на адмиральский корабль, затем послал две лодки помочь Сокинсу в его сражении против третьего испанского корабля, которым командовал Перальта. Сокинс трижды пытался взять его на абордаж и добился успеха лишь после того, как на испанском судне взорвалось несколько бочек с порохом. Обгоревший Перальта был взят в плен и позже использован в качестве пилота. Из 68 флибустьеров, участвовавших в этом сражении, погибло 18 человек и 22 были ранены. Развивая успех, пираты приблизились к острову Перико и без боя овладели стоявшими там на якоре 5 судами. Самый большой из призов, 400-тонный корабль «Сантиссима Тринидад», имел в трюмах вино, шкуры и мыло, второй был наполовину нагружен железом, третий – сахаром, четвертый – мукой, а пятый оказался без груза. Флибустьеры оставили себе 3 судна, предав огню 2 других; сожжены были и 2 захваченных ранее вооруженных корабля [10, c. 229].

5 мая, после ампутации ноги, капитан Харрис умер от большой потери крови. Участвовал ли Лайонел Уофер в этой хирургической операции – неизвестно.

Когда все пиратские лодки и суда собрались у острова Перико, состоялся общий совет братства. Некоторые разбойники стали открыто обвинять главнокомандующего в том, что ему не хватило мужества во время боя против испанцев. Кроме того, Коксону припомнили, что он с самого начала не проявлял особого желания идти в Южное море. По информации губернатора Ямайки графа Карлайла, разрыв между Коксоном и другими произошел вследствие «пьяной ссоры».

Коксон убедил примерно 60 человек сопровождать его на обратном пути к Антильским островам. Касик Золотая Шапка и индейские начальники Антонио и Андрес тоже воспользовались случаем, чтобы вернуться в Дарьен.

Уофер остался с теми пиратами, которые решили продолжить промысел в тихоокеанском регионе. Новым предводителем они избрали Ричарда Сокинса, который взял под свое командование галеон «Сантиссима Тринидад» (англичане переименовали его в «Тринити»). Однако Сокинс недолго оставался начальником. 1 июня, штурмуя городок Пуэбло-Нуэво (совр. Ремедьос), он был убит испанцами.

Избрав новым «генералом» капитана Шарпа, флибустьеры собрались на совещание: решался вопрос, вернуться ли через Панамский перешеек в Карибское море или отправиться в крейсерство к берегам Южной Америки с последующим возвращением в Вест-Индию через Магелланов пролив. Примерно 60 человек высказались за немедленное возвращение и, забрав одну барку, ушли к устью реки Санта-Мария. Остальные 146 человек во главе с Шарпом и Куком решили идти на судах «Тринити» и «Мейфлауэр» к побережью Эквадора. Позже люди Кука сместили своего вожака с капитанской должности, избрав на его место некоего Джона Кокса.

Корабли снялись с якорей в середине июня. Пройдя мимо острова Горгона, Шарп разлучился с «Мейфлауэром». Найти его удалось лишь в конце августа на острове Ла-Плата. Покинув этот остров, флибустьеры захватили еще одно испанское судно. К несчастью, вскоре «Тринити» врезался в борт «Мейфлауэра», который после этого пришлось бросить.

В середине сентября пираты перехватили испанский корабль, шедший из Гуаякиля в Кальяо, а затем продолжили путь на юг вдоль перуанского побережья. В начале ноября они высадились на подступах к портовому городку Ило, но, увидев на пляже испанский отряд из 300 человек, отказались от нападения. Освободив часть пленных, Шарп во главе 35 пиратов 13 декабря 1680 года напал на городок Ла-Серену близ Кокимбо. Поселение было разграблено и сожжено.

В конце декабря англичане прибыли на острова Хуан-Фернандес. Здесь они собирались запастись свежими продуктами и водой, отремонтировать судно и отдохнуть. На берегу против Шарпа неожиданно выступила большая группа флибустьеров во главе с Коксом. 16 января 1681 года они отстранили его от командования и избрали новым «генералом» Джона Уотлинга. Одновременно в цепи был закован Эдмунд Кук; его заподозрили в сговоре с испанцами.

Когда страсти улеглись, корабельный кузнец начал строить на берегу кузницу, а самые меткие стрелки отправились на двух каноэ в наветренную сторону, где разведчики-индейцы обнаружили стадо диких коз.

На следующее утро флибустьеров ожидал неприятный сюрприз: в открытом море показались 3 испанских военных корабля. Не желая ввязываться в драку, пираты спешно подняли паруса и взяли курс на побережье Перу. Там они решили атаковать городок Арику. Дело, однако, обернулось катастрофой. 9 февраля, во время штурма испанских укреплений, около 30 англичан было убито, включая капитана Уотлинга, а 9 человек угодили в плен. Среди пленных оказались и три корабельных хирурга, которые, оказывая помощь раненым, так напились, что не смогли убежать. Выжившие, отстреливаясь, вернулись на борт «Тринити» и вновь избрали «генералом» Бартоломью Шарпа [9, р. 115].

В конце марта Шарп сделал высадку в Гуаско, маленьком береговом поселке, жители которого бежали в горы. Пираты запаслись здесь провиантом. 6 апреля, уже во второй раз, они напали на городок Ило, захватив его перед самым рассветом.

27-го числа того же месяца, находясь в 12 милях от острова Ла-Плата, 44 члена команды отказавшись продолжать поход под командованием Шарпа. Среди недовольных были Уильям Дампир и Лайонел Уофер. «В этом деле я был сторонником мистера Дампира и в числе тех, кто предпочел вернуться на лодках к перешейку и снова осуществить трудный переход по суше, нежели оставаться под командованием капитана, в котором мы не обнаружили ни храбрости, ни умения вести за собой» [3, р. 36], – вспоминал Уофер.

Избрав своим предводителем Джона Кука, они забрали с собой трех индейцев и пятерых негров-рабов, погрузились на трофейную ланчу и два каноэ и отправились на север, к Панамскому перешейку.

Высадившись на панамском побережье, пираты уничтожили свои лодки и 11 мая двинулись по компасу через тропические джунгли. При этом они договорились, что всякий, кто попытается отстать от отряда, будет застрелен [3, р. 37-38]. Таким образом флибустьеры хотели обезопасить себя от возможной измены и выхода на их след испанцев.

На пятый день пути с Уофером приключилось несчастье. Дампир так писал об этом:

«С нашим хирургом мистером Уофером произошел насчастный случай. Когда он сушил свой порох, один неосторожный малый проходил мимо с зажженной трубкой и поджег порох, который вспыхнул и обжог ему колено; и довел его до такого состояния, что он не смог идти дальше…» [6, р. 15]

В книге Уофера данный инцидент описан несколько иначе:

«Шел 5-й день нашего путешествия, когда сей случай приключился со мной; это было 5 [15] мая 1681 года. Я сидел на земле возле одного из наших людей, который сушил порох в серебряной тарелке. Но не управился с ним так, как того хотел; тот вспыхнул и обжег мое колено до такой степени, что обнажилась кость, плоть была сорвана, и мое бедро обгорело на значительном участке выше него. Я немедленно приложил к нему лекарства, имевшиеся в моей аптекарской сумке. И, не желая быть покинутым моими товарищами, я придумал жесткую повязку, чтобы идти дальше, и держался их компании в течение нескольких дней. Тем временем наши рабы сбежали от нас, и в их числе – негр, которого команда выделила, чтобы помогать мне нести медикаменты. Он прихватил их с собой вместе с остальными моими вещами и, таким образом, покинул меня, не оставив, чем прикрыть мою рану; к тому же моя боль усилилась и, поскольку не было возможности переносить её, двигаясь через реки и леса, я покинул мою команду и нашел успокоение среди дарьенских индейцев» [3, р. 36].

Уофер остался в деревеньке индейцев куна 10 (20) мая. Вместе с ним от отряда отделились «мистер Ричард Гопсон, который прошел ученичество у аптекаря в Лондоне», и моряк Джон Хингсон. Оба были «настолько измучены путешествием, что не могли идти дальше».

Осмотрев рану Уофера, индейцы взялись вылечить его. Сначала они нашли в своей «зеленой аптеке» какие-то травы, которые тщательно «разжевали в своих ртах до состояния пасты и, положив ее на лист индейской смоковницы, приложили к ране. Это подействовало столь эффективно, что примерно через двадцать дней использования данной примочки, которую они прикладывали свежей каждый день, я полностью излечился…» [3, р. 38-39]

Когда Уофер, Гопсон и Хингсон провели в обществе индейцев несколько дней, к ним присоединились еще два флибустьера, отбившиеся от отряда. Их звали Роберт Спратлин и Уильям Бауман. Уофер пишет, что отношение туземцев к англичанам вскоре изменилось в худшую сторону. Причина этого крылась в том, что отряд Джона Кука насильно увел с собой нескольких индейцев-проводников, и племя уже не надеялось увидеть их живыми. Наиболее горячие головы предлагали убить пятерых англичан; другие выступили против подобной расправы, надеясь, что рано или поздно проводники вернуться назад в добром здравии; третьи предлагали отдать пиратов в руки испанцев и, тем самым, помириться с последними. В конце концов решено было подождать десять дней – этого времени, по подсчетам индейцев, было достаточно, чтобы проводники довели отряд англичан до карибского побережья и вернулись назад.

В день, когда истекал указанный срок, индейцы собрали на поляне огромную кучу хвороста и дров и заявили пиратам, что сожгут их «после захода солнца». К счастью, в это время в деревню прибыл вождь племени по имени Лацента. Он предложил своим соплеменникам не торопиться с казнью, а отправить англичан в сопровождении двух индейских воинов к карибскому побережью, чтобы там узнать о судьбе проводников. Предложение вождя было принято.

«На следующий день… мы выступили с нашими двумя проводниками и двигались бодро три дня, будучи совершенно уверенными, что наши люди не причинят своим проводникам никакого вреда, – вспоминал Уофер. – Первые три дня мы шли через болота под проливными дождями, с громом и молниями; и каждую ночь располагались под пропускавшими дождь деревьями на холодной земле. На третью ночь мы расположились на небольшом холме, который к утру превратился в остров, поскольку те ливни вызвали такое наводнение, что вся низменность вокруг него была затоплена водой. Всё это время у нас не было никакой провизии, кроме горсти сухого маиса, который наши индейские проводники давали нам первые два дня, но когда он закончился, они вернулись домой, оставив нас двигаться дальше самостоятельно» [3, р. 43].

На четвертый или пятый день пути, когда вода спала, путники двинулись дальше. Вечером они вышли к полноводной реке, берега которой связывало поваленное дерево. Четверо англичан благополучно переправились по нему на противоположный берег, но пятый, Бауман, поскользнулся и был унесен течением. Осмотревшись по сторонам и не обнаружив тропы, которая привела бы их на карибское побережье, пираты вынуждены были вернуться по стволу дерева назад. После короткого совещания они решили пройти по берегу реки в сторону ее низовья и через четверть мили неожиданно нашли своего товарища. Бауман сказал, что смог выбраться на берег с помощью сломанных веток, которые неслись по течению вместе с ним.

Через день, голодные и уставшие, англичане вышли к другой реке, вливавшейся в ту, вдоль которой они продвигались на север. Поскольку перейти ее не было возможности, Уофер и его товарищи начали строить плоты из полого бамбука, связывая стволы с помощью гибких прутьев. К вечеру, завершив строительство плотов и разведя большой огонь, они устроились на ночлег. А утром их ожидал очередной неприятный сюрприз. Как писал Уофер, «вскоре после рассвета хлынул такой ливень, словно небо и земля сошлись вместе; этот шторм сопровождался ужасными раскатами грома и такими вспышками молний с запахом серы, что мы даже на открытом воздухе едва не задохнулись» [3, р. 46].

Буря не утихала весь день и всю ночь. В полночь пираты услышали со стороны обеих рек нараставший рёв. Вода вдруг вышла из берегов и хлынула на сушу, заливая окрестности. Спасаясь от наводнения, все бросились искать деревья с низко растущими ветвями, чтобы можно было вскарабкаться на них. Уоферу повезло: он нашел большое хлопковое дерево с дуплом, в котором и укрылся. По словам нашего героя, голод, холод и усталость способствовали тому, что он немедленно уснул.

Проснувшись от ударов поваленных деревьев, бившихся в ствол его дерева, Уофер при вспышках молний увидел, что вода поднялась над землей на четыре фута и достигла его дупла. Лекарю ничего не оставалось, как молить Бога о спасении. И Бог смилостивился над ним. На рассвете буря улеглась, и вода спала.

Спустившись с дерева, Уофер начал искать своих спутников, но ответом ему было лишь его эхо. Решив, что они погибли, он от отчаянья лишился чувств и «лежал некоторое время на мокрой земле, пока не услышал голос». Придя в себя, Уофер с радостью увидел возле себя Хингсона, а спустя короткое время на их крики сошлись и остальные участники похода. Первым делом они осмотрели свои плоты, предусмотрительно привязанные к деревьям. Оказалось, что во время наводнения вода проникла в полость бамбука, и плоты утратили плавучесть. Англичанам не оставалось ничего иного, как возвращаться назад, в индейскую деревню.

С трудом отыскав прежнюю тропу, они вышли на окраину селения и отправили Уофера выяснить, какой прием может их ожидать там. «Все индейцы были изумлены, увидев меня, – рассказывает Уофер, – и начали задавать массу вопросов. Но я оборвал их, упав в обморок по причине жары в доме и запаха мяса, варившегося на огне. Индейцы были весьма расположены оказать мне помощь в этой критической ситуации и, когда я пришел в себя, дали мне немного поесть. Затем они расспросили меня о четырех других… и привели всех, кроме Гобсона [Гопсона], который был оставлен на небольшом отдалении. Они обошлись со всеми нами весьма любезно, так как наши долгожданные проводники наконец-то вернулись с северной стороны [перешейка] и весьма расхваливали доброту и великодушие наших людей. Из-за этого все индейцы снова стали нашими наилучшими друзьями» [3, р. 51]. Один из индейцев, взяв еду, сбегал за Ричардом Гопсоном, и вскоре «мы снова собрались все вместе».

Целую неделю флибустьеры провели в индейской деревне, набираясь сил, а затем в сопровождении четырех молодых туземцев двинулись в сторону карибского побережья. На шестой день пути они достигли резиденции Лаценты, который, по словам Уофера, был «владыкой над всей южной частью полуострова Дарьен». Вождь отослал проводников назад, заявив англичанам, что из-за дождливого сезона идти к Карибскому морю пока что нет возможности. Пираты вынуждены были принять приглашение вождя погостить в его резиденции до лучших времен.

Спустя короткое время Уоферу представился случай проявить свои лекарские способности. Заболела одна из жен Лаценты, и индейцы решили излечить ее с помощью кровопускания. Женщину посадили на камень посреди реки, и один из лучников начал пускать в нее небольшие стрелы. Подобный «невежественный» способ «лечения» показался Уоферу слишком мучительным для пациента, и он предложил вождю испробовать «лучший метод». Лацента не стал возражать. «По его команде я перевязал ее руку куском коры, – пишет Уофер, – и моим ланцетом вскрыл вену; но эта поспешная попытка едва не стоила мне жизни. Ибо Лацента, увидев кровь, струящуюся в поток, которая обычно вытекала капля за каплей, сжал свое копье и поклялся своим зубом, что, если она не почувствует себя лучше, он пронзит мое сердце. Я не дрогнул, но посоветовал ему иметь терпение, сцедил около 12 унций, перевязал ее руку и пожелал, чтобы ей дали отдохнуть до следующего дня. Таким образом лихорадка спала, и второго приступа у нее не было. Это создало мне такую репутацию, что Лацента пришел ко мне и раньше всех своих слуг поклонился мне и поцеловал мою руку. Затем остальные столпились вокруг меня и кто-то поцеловал мою руку, другие – мое колено, а некоторые – мою стопу. После того, как меня поместили в гамак и перенесли на плечах мужчин, Лацента произнес речь в мою честь, и хвалил меня как лучшего из всех докторов. Затем меня носили от плантации к плантации, и я жил в роскоши и почете, занимаясь врачеванием и кровопусканием тем, кто того хотел. Ибо, хотя я лишился моих мазей и пластырей, когда негр сбежал с моим саквояжем, я все же сохранил коробку с инструментами и немного медикаментов, завернутых в промасленную ткань, держа их в кармане…» [3, р. 54-55]

Лацента так сдружился с Уофером, что не хотел отпускать его от себя ни на шаг. Он таскал его за собой на охоту, устраивал застолья, рассказывал ему об обычаях своего народа. Бедный лекарь стал подозревать, что вождь хочет оставить его в своей стране до конца жизни. Чтобы вырваться из этого почетного заточения, Уофер придумал хитрую уловку. Видя пристрастие Лаценты к охоте, он начал расхваливать ему английских охотничьих собак и однажды предложил привезти ему «несколько из них из Англии», если вождь позволит ему ненадолго смотаться туда. Лацента сначала колебался, «но, наконец, поклялся своим зубом, положив на него пальцы, что я получу свободу и, со мной, остальные четверо, при условии, что я пообещаю и поклянусь моим зубом вернуться и найти среди них жену; ибо он предложил мне в жены свою дочь, однако она в то время еще не была взрослой. Я принял его условия…» [3, р. 58]

На следующий день Уоферу позволили уйти в сопровождении семи крепких воинов; при этом четыре женщины несли провизию и одежду Уофера – полотняное платье и пару бриджей (сам он в то время «ходил нагим, как и дикари, и был разрисован их женщинами»). Спустя две недели они вернулись из охотничьих угодий вождя в его резиденцию, где Уофер сообщил своим друзьям о том, что произошло. Все обрадовались возможности продолжить путешествие к Карибскому морю. Для их охраны был выделен вооруженный конвой.

Преодолев леса и горы, отряд вышел на карибское побережье и там был встречен «40 лучшими индейцами страны». На вопрос англичан, когда к берегу могут подойти какие-либо корабли, индейцы ответили, что узнают об этом у своих шаманов. Последние, «вызвав дьявола» и пошушукавшись с ним, вскоре сообщили, что «на 10-й день сюда придут два корабля; и что утром 10-го дня мы услышим сначала один выстрел, а спустя некоторое время другой; что один из нас умрет вскоре после этого; и что, прибыв на борт, мы потеряем один из наших мушкетов; и всё произошло в точном соответствии с предсказанием» [3, р. 62].

На десятый день к берегу подошли два судна – пиратский шлюп и его испанский приз; послышались выстрелы – сначала один, потом другой. Пятеро англичан и трое индейцев сели в каноэ и направились по реке к её устью. Там, пересекая отмель, каноэ неожиданно перевернулось; при этом мистер Гопсон захлебнулся и потерял свой мушкет. Товарищи вытащили Гопсона на берег, откачали, но он так и не смог восстановить силы и через три дня умер.

Когда Уофер с друзьями и индейцы поднялись на борт пиратского шлюпа, команда узнала своих бывших компаньонов – всех, кроме Уофера. Сам он писал об этом так: «Я сидел… раболепно на корточках среди индейцев, в соответствии с их обычаем, разрисованный, как и они, совершенно голый, не считая пояса, и с кольцом в носу, висевшим над моим ртом. Я хотел проверить, узнают ли они меня в этой маскировке. Прошел почти час, пока один из членов команды, взглянув на меня более пристально, не воскликнул: «Да это же наш доктор!». Они тут же поздравили меня с возвращением. Я полагал, что смогу вскоре смыть мою раскраску, но прошло около месяца, прежде чем мне удалось более-менее избавиться от нее» [3, р. 64-65].

Оставшись на борту флибустьерского судна, Уофер в течение 1681-1682 гг. скитался по Вест-Индии. Он плавал с такими известными пиратскими капитанами, как Уильям Райт, Ян Виллемс (Янки), Жан Тристан и Джон Кук. В апреле 1683 г. наш герой прибыл на борту 18-пушечного корабля «Ривендж» (капитан – Джон Кук) в Виргинию, в Чесапикский залив.  Избавившись от призовых товаров, флибустьеры переоснастили «Ривендж», закупили свежую провизию, завербовали еще около 20 моряков, в том числе Уильяма Дампира – бывшего компаньона Кука и Уофера, – и решили идти за добычей в тропические широты. Квартирмейстером судна был избран Эдвард Дэвис, а главным штурманом наняли выпускника Кембриджского университета Эмброуза Уильяма Коули.

«23 августа 1683 года, – записал Дампир в своем дневнике, – мы отплыли из Акамака, что в Виргинии, под командованием капитана Кука, направляясь в Южные моря» [6, р. 69].

В начале ноября в водах Сьерра-Леоне они обнаружили датский 36-пушечный невольничий корабль и, совершив обманный маневр, взяли его на абордаж. Пересев на этот фрегат, пираты назвали его «Бэчелор’с дилайт» («Услада холостяка»), а свой старый парусник сожгли.

В английской фактории, находившейся в устье реки Шербро, флибустьеры почистили и переоснастили судно, пополнили запасы пресной воды, купили пальмовое вино, два бочонка риса и прочую провизию и в середине ноября снялись с якоря. Теперь их путь лежал к побережью Бразилии, а оттуда – на юг, в сторону Магелланова пролива.

28 января 1684 года флибустьеры достигли «островов Себалда де Веерта» (современные Фолклендские острова). Сильный ветер с запада помешал «Усладе холостяка» войти в Магелланов пролив, и они вынуждены были идти в Тихий океан вокруг мыса Горн.

В чилийских водах Кук встретил пиратский корабль «Николас», которым командовал английский капитан Джон Итон. По воспоминаниям пирата Джеймса Келли, оба разбойничьих судна сначала едва не сцепились в абордаже, поскольку на мачтах «Николаса» развевались фальшивые французские флаги, но, вовремя разобравшись, кто есть кто, они охотно объединились и взяли курс на острова Хуан-Фернандес [11]. 22 марта пираты увидели этот архипелаг, и на следующий день стали на якорь у острова Мас-а-Тьерра. Здесь они обнаружили краснокожего «робинзона» – индейца Уиля из племени мискито (Никарагуа). Несколькими годами ранее его «забыли» на берегу пираты из шайки Джона Уотлинга.

8 апреля «Услада холостяка» и «Николас» отправились на охоту за испанскими судами к побережью Южной Америки. Их крейсерство оказалось успешным, добыча была доставлена на острова архипелага Галапагос. Построив там хранилища, пираты укрыли в них 5 тыс. мешков трофейной муки и солидный запас мармелада, потом запаслись провизией и 12 июня отправились в очередное крейсерство – на сей раз к берегам Новой Испании.

В начале июля, в день, когда они увидели побережье Центральной Америки, скоропостижно скончался Джон Кук. На вакантное место капитана «Услады холостяка» с согласия всей команды избрали Эдварда Дэвиса. Поскольку похождения этого капитана подробно изложены нами в статье «Под Весёлым Роджером» [12], ограничимся лишь кратким сообщением о дальнейшей судьбе Лайонела Уофера.

В конце 1687 года, после нескольких лет приключений в тихоокеанском регионе, Дэвис посетил остров Мас-а-Тьерра в архипелаге Хуан-Фернандес, затем пошел к берегам Чили, обогнул мыс Горн и, выйдя в Атлантический океан, весной 1688 года прибыл в Вест-Индию. Как раз в это время английское правительство объявило амнистию тем флибустьерам, которые готовы были оставить прежнее ремесло и вернутся к честной жизни. В июне того же года капитан Саймон Роу, патрулировавший на фрегате «Дамбэртон» устье реки Джеймс (Виргиния), заметил шлюпку, в которой находились Эдвард Дэвис, Лайонел Уофер, Джон Хингсон и африканец Питер Клейсс – раб Дэвиса. Поскольку на шлюпке перевозились подозритель­ные товары, капитан Роу задержал Дэвиса и его компаньонов и доставил в Джеймстаун. Задержанные уверяли, что они торговцы, следовавшие на поселение в Линнхэвен. Однако когда Клейсс выдал их, пираты во всем сознались и стали утверждать, что пришли сдаться властям и получить амнистию [12, с. 9].

Сохранилась любопытная опись имущества, принадлежавшего Уоферу в момент его задержания: «В одном мешке 37 серебряных слитков, две раковины, семь блюд, серебряное кружево, несколько сломанных чаш, мешок для взвешивания серебра, бечевка и прочее, общим весом 74 фунта. Три мешка с меткой ЛУ, содержащие 1100 долларов или около того. В сундуке с меткой ЛУ – отрез полотна и несколько старых вещей, старая разбитая тарелка и несколько маленьких плетенок общим весом 84 фунта» [2, с. 746].

В начале лета 1689 г. флибустьеров освободили из тюрьмы Джеймстауна, а в 1690 г. виргинский суд снял с них все обвинения. Развивая достигнутый успех, Уофер и его друзья отправились в Англию, где по приказу короны им вернули конфискованные у них ценности. Удержано было лишь 300 ф.ст., которые пошли на финансирование строительства в Виргинии колледжа. Вполне вероятно, что речь шла о знаменитом ныне «колледже короля Вильгельма и королевы Марии».

В 1697 г. в Лондоне вышла книга Уильяма Дампира «Новое путешествие вокруг света» [6], вызвавшая необычайный интерес у читательской аудитории. В этом сочинении, написанном на основе путевого дневника, Дампир упомянул необычную историю «доктора Уофера, который был ранен на пути через перешеек и оставлен у индейцев, чтобы объявиться через несколько месяцев в обличье дикаря, с раскрашенным телом и с пластинкой на губе» [2, с. 754]. 2 июля того же года Дампир и Уофер были вызваны в правительственный комитет и «представили отчет о Дарьенском перешейке и стране, лежащей между ним и Пуэрто-Бельо, каковую они пожелали изобразить в письменном виде» [13, c. 525].

В 1699 г. в книжной лавке «Корона» у собора Св. Павла появилась в продаже книга Лайонела Уофера «Новое путешествие и описание Американского перешейка», изданная Джеймсом Нэптоном. Оценивая достоинства этого сочинения, Тим Северин писал: «Замечания Уофера по поводу климата, животного мира, растений и аборигенов Карибского моря перекликаются с тем, что сказано у Эксквемелина, и Уофер, подобно своему коллеге-врачу, предлагал дополнения к наблюдениям Эксквемелина над ядами и лекарствами Вест-Индии. Например, в «Новом путешествии» повторялись предостережения Эксквемелина по поводу ядовитости дерева махинея [маншинелла, манцинелловое дерево, Hippomane mancinella] и опасности некоторых безвредных с виду кушаний…». В то же время «медицинские интересы Уофера не помешали ему вводить сочные подробности, которые не попали бы в каталог медицинских советов. Например, в «Новом путешествии» он заявлял, что из похожей на мешок перепонки пеликаньего клюва получается отличный кисет для табака, если оттянуть ее мушкетными пулями до нужной формы; что растертая в порошок кость барракуды служит противоядием при пищевых отравлениях; что из мертвой чайки получается вкусное блюдо, если сперва выдержать ее восемь часов в горячем песке, чтобы отбить рыбный привкус» [2, p. 754-756].

Успех книги Уофера был столь велик, что в 1704 г. в Лондоне было выпущено второе, расширенное ее издание. В него вошел «Дополнительный отчет о некоторых животных, птицах, рыбах, рептилиях и пр. и в особенности о многих деревьях, кустарниках, травах с их названиями, применением, свойствами и т.д.» [3, p. 20]. На следующий год, как предполагают, Лайонел Уофер умер.

В заключении можно отметить, что описание пиратских похождений корабельного врача Лайонела Уофера стало популярным не только в Англии. Еще при жизни автора, в 1700 г., вышло голландское издание его книги. В 1706 г. увидел свет французский перевод, в 1707 г. – немецкий, а в 1789 г. – шведский [3, p. 21-23]. И сегодня, спустя несколько столетий, географические и этнографические наблюдения Уофера не утратили своей актуальности, привлекая к себе внимание историков, этнологов, географов и биологов разных стран.

 

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

 

1. Губарев, В. К. Загадка А.О. Эксквемелина, врача и пирата / В. К. Губарев // Медицина в художніх образах: Статті. Вип. 7. [Укладач і голов. ред. К. В. Заблоцька]. – Донецьк: Донецький мед. ун-т, Норд-прес, 2009. – С. 93-101.
2. Северин, Т. По пути Синдбада; Острова пряностей; Золотые Антилы / Тим Северин. – М.: Эксмо; СПб.: Мидгард, 2009. – 816 с.
3. Wafer, L. A new voyage and description of the Isthmus of America by Lionel Wafer. Reprint from the original edition of 1699 / Ed. by George Parker Winship. – Cleveland: Burrows Brothers Company, 1903. – 224 p.
4. Longfield-Jones, G. M. Buccaneering doctors // Medical History. – 1992. – N 36. – pp. 187-206.
5. Губарев, В. К. Флибустьерский кодекс: образ жизни и обычаи пиратов Карибского моря (60-90-е годы XVII в.) // Наука. Релігія. Суспільство. – Донецк, 2005. – № 3. – С. 39-49.
6. Dampier, W. A New Voyage round the World, etc. / William Dampier. – L.: Printed for James Knapton, M DC XCVII [1697]. – 584 p.
7. Ringrose, B. Account of the dangerous voyage and bold assaults of Captain Bartholomew Sharp and others. In : Esquemeling J. Bucaniers of America, or a true account of the most remarkable assaults committed of late years upon the Coasts of the West Indies, etc. / John Esquemeling. – L.: William Crooke, 1685. – Part. IV.
8. The voyages and adventures of Capt. Barth. Sharp and others, in the South Sea: : being a journal of the same, also Capt. Van Horn with his Buccanieres surprizing of la Vera Cruz to which is added The true Relation of Sir Henry Morgan, his Expedition against the Spaniards in the West-Indies, and his taking Panama. Together with The President of Panama’s Account of the same Expedition: Translated out of Spanish. And Col. Beeston’s adjustment of the Peace between the Spaniards and English in the West Indies. – L.: London : Printed by B.W. for R.H. and S.T., 1684. – 172 p.
9. The Buccaneers on the Isthmus and in the South Sea. 1680-1682. In: Privateering and Piracy in the Colonial Period : Illustrative Documents / Ed. by J. F. Jameson. – N. Y.: The Macmillan Company, 1923. – 620 p.
10. Губарев, В. К. Пираты Карибского моря: Жизнь знаменитых капитанов / В. К. Губарев. – М.: Эксмо, Яуза, 2009. – 416 с.
11. A full and true Discovery of all the Robberies, Pyracies, and other Notorious Actions, of that Famous English Pyrate, Capt. James Kelly [Эл. ресурс]. Режим доступа: http://www.galapagos.to/TEXTS/KELLY.HTM
12. Губарев, В. К. Под Весёлым Роджером / В. К. Губарев // Морская война. – 2009. – № 4 (6). – С. 2-9.
13. Calendar of State Papers, Colonial Series: America and West Indies, 15: 15 May, 1696 – 31 October, 1697 / Ed. by J. W. Fortescue. – L.: Public Record Office, 1904. – 714 p.

 

РЕЗЮМЕ

 

Статтю присвячено життю та неймовірним пригодам корабельного хірурга Лайонела Уофера – автора книги «Нова подорож та опис Американського перешийка», що вийшла друком у Лондоні 1699 р. Цей твір став оригінальним джерелом з вивчення способу життя флібустьєрів Вест-Індії та індіанців Дар’єнського перешийка (Панама).

 

SUMMARY

 

The article deals with the life and incredible adventures of the ship surgeon Lionel Wafer, the author of the book «A new voyage and description of the Isthmus of America», which was published in London in 1699. This work was the original source about the way of life of the buccaneers of the Caribbean and the Indians of the Isthmus of Panama.

 

 

 

 

 

 

 

Шевалье де Фонтенэ – губернатор Тортуги

В. К. Губарев. Деятельность шевалье де Фонтенэ в контексте франко-испанской колониальной борьбы за Америку (50-е годы XVII в.) // Наукові праці Донецького національного технічного університету. Серія: Гуманітарні науки. Вип. 4/115. – Донецьк: ДонНТУ, 2006. – С. 66 – 73.

В. К. Губарев
Деятельность шевалье де Фонтенэ
в контексте франко-испанской колониальной борьбы
за Америку (50-е годы XVII в.)
В период франко-испанской войны 1635-1659 гг., в которую Франция была втянута стараниями кардинала Ришелье с целью сокрушения империй испанских и австрийских Габсбургов, наблюдалось дальнейшее усиление французской заморской экспансии. В Америке, помимо колонизованных ранее Канады, части Гвианы и части острова Сент-Кристофер (в группе Малых Антильских островов), между 1635 и 1648 гг. французам удалось утвердиться на островах Гваделупа, Мартиника, Тортуга, Сен-Бартельми, Сен-Мартен и побережье Сен-Доменг (в западной части Гаити). Хотя Испания формально не признала права Франции на эти территории, de facto они стали составной частью французской колониальной системы.
В авангарде французской заморской экспансии шли предприниматели из приморских провинций – купцы, судовладельцы и представители нового дворянства, вкладывавшие деньги в снаряжение колонизационных, торговых и корсарских экспедиций. При этом в Вест-Индии, где Испания упорно боролась за сохранение монополии севильских купцов на навигацию и торговлю, французам (наряду с англичанами и голландцами) приходилось постоянно прибегать к пиратским методам колониального грабежа – флибустьерству и каперству (корсарству).
Данная статья посвящена деятельности шевалье де Фонтенэ на островах Вест-Индии и в Южной Америке в 50-е годы XVII в., т.е. в разгар франко-испанской войны 1635-1659 гг. На примере его деятельности мы попытаемся понять, кто и какими методами закладывал основы французской колониальной империи в эпоху ранних колониальных и торговых войн Нового времени, насколько эффективной была роль корсаров и флибустьеров в этом процессе.
Источниками для написания статьи послужили различные французские, испанские и голландские документы XVII в., среди которых особо следует отметить книги французского миссионера аббата Ж.-Б. дю Тертра [1] и голландского флибустьера А. О. Эксквемелина. Поскольку в первом (голландском) издании книги Эксквемелина сведений о шевалье де Фонтенэ нет, нам пришлось воспользоваться расширенным (двухтомным) французским изданием этой книги [2]. В отечественной историографии работы по избранной нами теме исследования отсутствуют.
О происхождении Тимолеона Отмана де Фонтенэ известно лишь то, что он был выходцем из знатной дворянской семьи, сыном казначея Франции. Вступив в ряды Мальтийского ордена, он некоторое время служил корсаром на Средиземном море и 28 сентября 1644 г. отличился в битве с турецким флотом близ острова Родос [3, р. 145]. В 1651 г., в разгар Английской революции, он имел какие-то дела с английскими роялистами.
Весной 1652 г. шевалье де Фонтенэ появился в Вест-Индии на 22-пушечном фрегате, который он привел во французскую колонию на острове Сент-Кристофер. Шевалье рассчитывал, что сможет найти здесь людей для пополнения своего экипажа, сильно поредевшего после сражения с двумя испанскими кораблями у островов Гомера и Санта-Крус. Местный управляющий, генерал-губернатор Французских Антильских островов Филипп Лонвийе де Пуанси (1584-1660), тоже был рыцарем Мальтийского ордена. Появление собрата по ордену Пуанси решил использовать для сведения счетов со своим давним противником – губернатором острова Тортуга Ле Вассёром; последний был гугенотом, покровительствовал местным пиратам, преследовал католиков и не желал подчиняться приказам генерал-губернатора. 29 мая того же года между губернатором Сент-Кристофера и шевалье де Фонтенэ было заключено соглашение следующего содержания:
«Господин шевалье де Лувийе Пуанси из ордена Святого Иоанна Иерусалимского, советник короля в его Советах, генерал его величества на островах Америки, синьор и собственник Сент-Кристофера и прочих из этих [островов], находящихся в подветренной стороне, и шевалье де Фонтенэ пожелали заключить союз ради служения королю и увеличения французских колоний, а также для укрощения дерзостей, происходящих от господина Ле Вассёра, назначившего себя губернатором острова Тортуга без официального признания как его самого, так и капитанов кораблей, которым он выдал каперские поручения от своего имени без санкции какой-либо власти.
Мы сообща решили, что призы тех судов, которые находятся в море, следует описать… равно как и тех, что находятся на рейде названного острова Тортуга, когда господин шевалье де Фонтенэ вступит там в полное владение, затем оценить пошлины, которые обычно взимаются за корсарское поручение; из тех пошлин синьор генерал-губернатор передаст и вручит половину дохода господину шевалье, а другую половину господин шевалье отдаст в пользу господина генерала.
Что касается земли, господин генерал согласен, чтобы господин шевалье взял во владение место, именуемое Ла-Рош или, иначе – убежище Тортуги, жилище Ле Вассёра, и чтобы он сделал все необходимое, что пойдет на пользу службе королю и на укрепление власти господина генерала.
Что касается распоряжения и пользования землями острова Тортуга, названный шевалье будет владельцем половины их столь долго, сколь Господь отпустит ему жизни, проявляя заботу о продлении ее ради службы королю, ордену Святого Иоанна Иерусалимского и наших добрых отношений; он будет распоряжаться на месте всем, отдавая господину генерал-губернатору половину доходов, а также налогами, которые обычно платят жители острова и которые равняются ста фунтам табака с человека, и эти налоги мы отдаем в распоряжение господина шевалье…
Что касается артиллерии, равно как и всех видов военного снаряжения, следует сделать тщательную и надлежащим образом оформленную опись, чтобы одну копию вручить господину де Тревалю для передачи господину генералу, а другую оставить у господина шевалье; также [сделать опись] всего того, что находится на их складах, а также на судах и кораблях, принадлежащих господину Ле Вассёру, и вообще всего движимого и недвижимого имущества, которое ему принадлежит.
Что касается захваченного у Ле Вассёра, то мы согласны, чтобы всё его добро – серебро в любом виде, в брусках ли, в монете ли, драгоценные камни, сокровища, земли, сахарные машины, аппарат по изготовлению водки, мебель, принадлежащая лично ему или его семье, рабы и вообще всё, что у него есть и чем он владеет, – было разделено на две части, а именно: одну – для господина генерала, другую – для шевалье де Фонтенэ, за исключением того, что необходимо для работ и мануфактуры, уже имеющихся на острове.
Наконец, решено, что после захвата самого Ле Вассёра господин шевалье соберет информацию обо всех преступлениях, совершенных господином Ле Вассёром, и что сия подробная информация будет точно скопирована и надлежащим образом оформлена, а копия также отправлена господину генерал-губернатору.
В том случае, если господин шевалье умрет, управление островом перейдет к господину генералу или к тому, кто наследует ему в качестве собственника острова… Составлено в поселении Бастер на острове Сент-Кристофер двадцать девятого мая 1652 г.» [1, p. 591; 4, p. 90]
За выполнением договора, текст которого хранился в глубочайшем секрете, должен был следить один из племянников Пуанси – господин де Треваль, назначенный инспектором 20 июля 1652 г.
Фонтенэ отплыл с Сент-Кристофера летом того же года, отправившись сначала к побережью Новой Гранады (совр. Колумбия). Ограбив там несколько испанских судов, он повернул к Эспаньоле (совр. Гаити), где, объединившись с фрегатом де Треваля, пошел к острову Тортуга. Но еще до его прибытия Ле Вассёр был убит двумя своими ближайшими помощниками – Тибо и Мартэном [2, p. 40]. Получив известие о смерти Ле Вассера, шевалье де Фонтенэ поспешил к Тортуге и высадил в ее Кайонской гавани многочисленный десант; он решил сделать с двумя узурпаторами то, что планировал сделать с Ле Вассёром. Когда убийцы поняли, что население острова – плантаторы, флибустьеры и буканьеры – не собирается защищать их от нападения Фонтенэ, они договарились с ним о сдаче форта Ла-Рош при условии, что следствия по делу об убийстве губернатора вестись не будет и им позволят владеть их имуществом.
Вступив во владение островом, Фонтенэ объявил себя «королевским губернатором Тортуги и Берега Сен-Доменг», восстановил права католиков и отстроил католическую церковь, в которой впервые после долгого перерыва прошла торжественная месса. Позаботился он и о возведении новых фортификационных сооружений, благодаря которым Кайон превратился в одну из самых защищенных французских гаваней в Америке. Это позволило, во-первых, привлечь на остров новые отряды буканьеров и пиратов, а во-вторых, обеспечить регулярную контрабандную торговлю с заезжими негоциантами. Как и положено настоящему рыцарю, Фонтенэ считал грабеж почетным занятием и по этой причине проявлял несравненно более высокий интерес к снаряжению разбойничьих экспедиций, чем его предшественник.
Из депеш, регулярно поступавших в адрес губернатора Кубы дона Диего де Вильяльба-и-Толедо в 1652 г., вырисовывалась весьма удручающая для испанцев картина разбойничьих акций: два галеона, направлявшиеся из Пуэрто-Бельо в Гавану, были атакованы и ограблены французскими флибустьерами; «серебряный флот», транспортировавший американские сокровища в метрополию, подвергся нападению на траверзе Пуэрто-Платы к северу от Эспаньолы, при этом три галеона были захвачены, один подожжен; отряд флибустьеров, высадившийся на мысе Исабела на северном побережье Эспаньолы, разорил поселение Ла-Вега; другой отряд пиратов захватил все товары, выставленные на рынке в Барранкилье (близ Картахены); два разбойничьих судна, экипажи которых состояли из негров под командованием белых, ограбили галеон на пути между Картахеной и Пуэрто-Бельо; неизвестная шайка разорила Пуэрто-де-Грасьяс [5, p. 50].
В августе того же года флибустьеры захватили кубинский город Сан-Хуан де-лос-Ремедьос, ограбили сокровищницу в местной церкви, подвергли горожан пыткам и всех, кто не смог убежать, отвезли на Тортугу, чтобы позже получить за них выкуп. В том же году флибустьеры под командованием Робера Мартэна опустошили индейские деревни на побережье залива Кампече (пленные были вывезены на Тортугу в качестве рабов) и разграбили ряд кубинских портов, включая Баракоа. Наконец, в самой гавани Тортуги некий капитан Больё из Руана (возможно, известный корсар Жером Огюстен де Больё) перехватил у своих соотечественников английский приз, взятый ими несколько ранее возле острова Гренада; при этом, оправдывая свои действия перед губернатором Фонтенэ, Больё заявил, что у «бандитов» с Гренады не было каперского свидетельства и, следовательно, они действовали как пираты [6, pp. 88-89].
Президент аудиенсии Санто-Доминго дон Хуан Франсиско Монтемайор Кордова де Куэнка писал королю, что французские и английские пираты, не довольствуясь поставками мяса, шкур и фруктов с северного побережья Эспаньолы, «ходят грабить имения и торговые корабли» [3, p. 165]. По его данным, в 1653 г. Тортугу покинули в общей сложности 23 пиратских судна, отправившиеся на промысел к берегам Эспаньолы, Кубы, Ямайки, Новой Испании, Панамы и Новой Гранады (среди них был и мулат Диего, который командовал бригантиной и получил на Тортуге в упомянутом году французское каперское свидетельство). Одна из пиратских шаек тогда же проникла во внутренние районы Никарагуа, ограбила и сожгла город Нуэва-Сеговия [7, p. 61].
Встревоженные активизацией флибустьерства в Карибском бассейне, власти Санто-Доминго осенью того же года собрали военный совет, на котором было решено предпринять карательную экспедицию против Тортуги. 5 ноября городской совет взял на себя все расходы по снаряжению пяти кораблей и формированию батальона пехоты. Во главе экспедиции был поставлен дон Габриэль де Рохас Валье-и-Фигероа; его заместителем стал кавалер ордена Сантьяго дон Хуан Морфа Херальдино. Подробный отчет о нападении испанцев на Тортугу впервые был издан в Мадриде в 1654 г. Хулианом Паредесом, а его копия, сделанная монахом Киприано Утрерой, опубликована в книге М. А. Пенья-Батлье [3, pp. 166-172].
4 декабря 1653 г. испанские корабли подняли паруса и взяли курс на северное побережье Эспаньолы, к Пуэрто-Плате, но в открытом море на них обрушился шторм: два судна были выброшены на мель, одно пропало без вести; к месту назначения 20 декабря смогли добраться лишь два потрепанных парусника – «капитана» и «альмиранта». Когда Монтемайор узнал об этом несчастье, он отправил в Пуэрто-Плату депешу, в которой приказывал капитанам двух уцелевших судов – Педро Гарсия де Моралесу и Алонсо де Куэвасу – принять на борт пехотинцев и идти в гавань Байяха на соединение с основными силами экспедиции. Однако Моралес и Куэвас не смогли выполнить приказ губернатора и вернулись в Санто-Доминго. Здесь корабли были отремонтированы и снабжены свежим провиантом; вечером 30 декабря они снова вышли в море и взяли курс на северное побережье острова.
В районе гавани Монте-Кристо испанцы заметили три французских барки, на захват которых был послан самый быстроходный фрегат. Разбойники не стали ввязываться в драку и, высадившись на берег, скрылись в лесной чаще. Присоединив к экспедиции трофейные суда, Габриэль де Рохас велел идти к Тортуге.
6 января 1654 г. они вошли в Кайонскую бухту, и тотчас попали под сильный артиллерийский огонь со стороны форта и береговых батарей. Переместившись из опасной зоны в подветренную сторону на расстояние одной лиги, испанцы под прикрытием корабельных орудий высадились на берег и захватили Кайон, большинство жителей которого бежало в лес. Укрепившись в поселке, Рохас и Морфа разбили лагерь на склоне ближайшей горы, на вершине которой было решено установить батарею. Пятнадцать разведчиков поднялись на самый верх и обнаружили там усадьбу, в которой укрылся небольшой отряд французских мушкетеров. Чтобы выкурить их с этой стратегически удобной позиции, испанцы подожгли несколько домов и хозяйственных построек и, дождавшись подкреплений, овладели усадьбой.
Шевалье де Фонтенэ, находившийся со своими людьми в осажденном форте, решил получить точные сведения о силе неприятеля и пообещал дать тысячу песо тому, кто рискнет отправиться на разведку. Вечером 13 января четыре смельчака, прикрываемые отрядом из тридцати аркебузиров под командованием брата губернатора, выскользнули за ворота форта и попытались скрытно проникнуть в испанский лагерь, но были замечены часовыми. Один из французов был убит ударом копья, другой тяжело ранен, а двое оставшихся взяты в плен. На допросе, опасаясь за свои жизни, они выложили Рохасу все, что знали о системе укреплений на острове и боеспособности защитников форта. Испанский военачальник отправил к губернатору Тортуги барабанщика с письмом, в котором предложил ему сдаться на почетных условиях. Он пообещал французам отпустить их на родину, а англичан пригласил перейти на испанскую службу. Фонтенэ ответил, что не может изменить своему долгу и, «имея приказ своего короля о защите этого форта, будет решительно сражаться до самой смерти».
Военные действия возобновились. На следующую ночь Габриэль де Рохас велел Хуану де Морфе взять 150 копьеносцев и аркебузиров, вернуться в гавань и проверить состояние дел на кораблях. В этот момент на рейде появился неизвестный пиратский фрегат, и две испанские ланчи, посланные Морфой, без труда овладели им. Утром 17 января сильный испанский отряд двинулся по пляжу в сторону форта. Одновременно на вершинах близлежащих холмов были установлены батареи, с которых начался систематический обстрел башни и четырех бастионов пиратской цитадели. 18 января в 10 часов утра шевалье де Фонтенэ прислал в испанский лагерь парлементера, который сообщил о готовности французов сдаться. Для обсуждения условий капитуляции в форт был отправлен капитан Томас де Кастро. В воскресенье 19 января между Рохасом и Фонтенэ было подписано соглашение, по которому французы обязались навсегда покинуть форт и остров, а испанцы – предоставить в их распоряжение 2 фрегата, 30 рабов и двухмесячный запас провизии [2, p. 52].
В понедельник 20 января Хуан де Морфа и Бальтасар Кальдерон во главе 200 солдат прибыли к воротам форта и торжественно вошли внутрь, неся знамена его католического величества. Фонтенэ сдал форт, после чего с 330 колонистами, их семьями и 25 солдатами гарнизона, которым разрешили взять с собой заряженное оружие, проследовал на берег. Ему вручили паспорт, действительный в течение трех месяцев; имея на руках этот документ, он мог в случае непогоды или недостатка провизии зайти в любой испанский порт в Вест-Индии и получить необходимую помощь, после чего, естественно, идти во Францию. Дон Габриэль де Рохас оставил заложниками 18-летнего брата губернатора, Томаса де Фонтенэ, и одного капитана, разрешив всем прочим французам и англичанам – а их насчитывалось более пятисот человек – покинуть остров.
Тортуга досталась испанцам малой кровью: они потеряли всего двух людей, в то время как французы – от 25 до 30 человек. В руки победителей попала вся артиллерия Тортуги: 44 пушки в форте и около 70 пушек – на двух редутах, много пороха и военного снаряжения, запас продовольствия, несколько индейцев-рабов, похищенных шайкой Мартэна в Кампече в 1652 г., а также три корабля и восемь барок. Кроме того, на службу к испанцам перешло сто солдат гарнизона Тортуги и несколько ирландских католиков. Чистая прибыль от этого предприятия составила 20 тыс. дукатов [3, p. 171-172]. Очевидно, добыча могла быть более солидной, если бы в самом начале операции испанцы не упустили несколько голландских торговых судов, поспешно бежавших из Кайонской бухты. С другой стороны, испанцам повезло, что за двенадцать дней до их прибытия Тортугу покинули два фрегата с 200 флибустьерами на борту; их уход существенно ослабил оборону острова.
Для удержания острова губернатор Санто-Доминго решил оставить там гарнизон из 150 пехотинцев под командованием капитана Бальтасара Кальдерона-и-Эспиносы. Хуан де Морфа, управлявший Тортугой после изгнания Фонтенэ, не внушал испанцам доверия и был отозван с острова.
Поскольку не все пираты и контрабандисты знали о захвате Тортуги испанцами, последние менее чем за восемь месяцев своего пребывания там захватили в Кайонской бухте около десяти французских, английских и голландских судов.
Мальтийский рыцарь не смирился с потерей острова. Дождавшись освобождения брата, Фонтенэ начал собирать в Пор-Марго (на северном побережье Эспаньолы) силы для реванша. Вскоре к 130 французам, оставшимся под его командованием, присоединились голландские контрабандисты, направлявшиеся с товарами в Кайон. Посадив своих людей на борт трех судов, Фонтенэ 15 августа 1654 г. появился у Тортуги и, блокировав вход в гавань, решил уморить испанский гарнизон голодом. Хуан Франсиско Монтемайор, узнав о замыслах мальтийского рыцаря, срочно отправил на помощь Кальдерону три военных фрегата.
24 августа Фонтенэ высадил на берег десант, но выбить испанский гарнизон из форта ему не удалось. Спустя восемь дней, убедившись в тщетности своей затеи, мальтийский рыцарь отступил [8, p. 84].
Тем временем фрегаты, посланные Монтемайором, зашли в Монте-Кристи и застали там один из трех кораблей, участвовавших в осаде Тортуги. Его хозяином был голландец. Экипаж насчитывал около пятидесяти человек и наполовину состоял из французов. Выяснив, кто из пленных принимал участие в штурме форта Ла-Рош, испанский командир велел вздернуть виновных на рее, а остальных доставил в Санто-Доминго вместе с девятью рабами, небольшим количеством шкур и другими товарами меньшей ценности, переданными в пользу короля.
Что касается шевалье де Фонтенэ, то ему не оставалось ничего иного, как, проклиная свою несчастную судьбу, отплыть в Европу. С ним отправились лишь тридцать соратников. Во время тяжелого трансатлантического перехода их судно попало в шторм и потерпело крушение у Азорских островов, откуда шевалье с большим трудом добрался до Франции. Почти во всех книгах по истории флибустьерства утверждается, что Фонтенэ умер вскоре после возвращения на родину. На самом деле мальтийскому рыцарю удалось совершить еще одну экспедицию в Америку – правда, не в Вест-Индию, а к берегам Аргентины.
По данным Р. Бараццутти, еще в то время, когда Фонтенэ был губернатором Тортуги, он мог услышать от пиратов рассказ об экспедиции английского корсара Фрэнсиса Дрейка в Тихий океан. Эта (или аналогичная ей) информация подтолкнула его к идее предпринять вояж к тихоокеанским берегам Южной Америки, где можно было поживиться за счет грабежа испанских торговых судов и прибрежных поселений. Арматоры снарядили три судна – фрегаты «Ле Гаспар» и «Ла Реноме» (более чем по 20 пушек на каждом) и флейт «Ла Мотрис», недавно вернувшийся из корсарского похода в Индийский океан. Всего на борту судов разместилось от 200 до 300 моряков, солдат и добровольцев. Среди пайщиков экспедиции значились парижский дворянин Гейен, выделивший «на дело» 2 тыс. ливров, генеральный секретарь флота Сесар Шаппелен, бывший генерал-лейтенант судов и галер, а позже губернатор Нанта Шарль Арман де Ла Порт де Ла Мейере (двоюродный брат покойного кардинала де Ришелье) и некоторые другие. Капитанами кораблей были Даниэль (из Нормандии), Жоб Форан (уроженец Пуату) и шевалье де Фонтенэ. О Даниэле сведений почти не сохранилось. Жоб Форан был сыном известного корсара Жака Форана, служившего офицером в голландском флоте. Жоб пошел по стопам отца, служил капитаном в эскадре голландского флотоводца Витта де Витта, в 1646-1648 гг. плавал в Бразилию, а в начале 50-х годов, обосновавшись в Дюнкерке, занимался корсарским промыслом. В экспедицию шевалье де Фонтенэ его наняли как человека, знакомого с берегами Южной Америки [9].
Корабли вышли в море в конце 1657 г. По пути французы захватили фламандское судно, оставленное экипажем, потом встретили большой корабль из Сен-Мало под командованием капитана Ла Гарделя. Последнего приглашали присоединиться к флотилии, но он не пожелал этого сделать. Остановки в португальских колониях на островах Зеленого Мыса и в Бразилии позволили участникам экспедиции запастись провизией и найти лоцмана, знакомого с аргентинским побережьем; в то же время некоторые члены экипажа воспользовались этими стоянками, чтобы дезертировать или осесть на суше.
6 января 1658 г. флотилия прибыла к Буэнос-Айресу: корабли остановились возле острова у входа в реку Ла-Плата. В порту Буэнос-Айреса тогда стояли на якоре от 20 до 22 голландских судов и 2 английских. Шевалье де Фонтенэ намеревался атаковать город и ограбить его, но операция не удалась. Во время посадки солдат в шлюпки последние опрокинулись, а пилот – недавно захваченный английский моряк – допустил ошибку. Десант высадился в болотистом месте и вынужден был ни с чем вернуться на суда. Фонтенэ не слишком расстроился из-за этого провала, так как основная его цель заключалась в том, чтобы выйти через Магелланов пролив в Тихий океан. Об этом он сообщил своим лейтенантам в ходе военного совета. Чтобы пополнить запасы продовольствия, Фонтенэ посылал команды грабить имения и поселки на побережье. Однако продолжить путешествие хотели далеко не все: Даниэль, капитан «Ла Мотрис», отказался следовать за Фонтенэ и дезертировал, решив вернуться во Францию. Форан последовал примеру капитана Даниэля. Фонтенэ вынужден был продолжить плавание в одиночку. После долгих блужданий он появился у входа в Магелланов пролив, но плохая погода и предчувствие, что выполнить замысел в одиночку будет крайне трудно, вынудили его повернуть назад.
Обратный путь проходил в отвратительных условиях: мешали противные ветры, часто налетали бури. В устье Ла-Платы Фонтенэ вновь встретил судно капитана Форана. Последний оправдывал свой уход тем, что был «принужден экипажем». Возможно, однако, что он просто хотел заняться грабежом испанских судов на реке. Фонтенэ тоже готов был заняться пиратством, понимая, что вернуться домой без добычи означало понести убытки (он вложил в это предприятие часть своих средств). Тем временем испанский губернатор, предупрежденный о появлении французских корсаров, позаботился об усилении береговой обороны. В течение трех недель французы тщетно ожидали выхода из гавани какого-нибудь судна. Наконец однажды утром они заметили три голландских корабля, которые направлялись из порта в открытое море. Фонтенэ тут же вступил в бой с самым крупным из них (грузоподъемностью 1400 тонн). Форан, однако, не поддержал его, побоявшись напасть на два других голландских судна (грузоподъемностью от 500 до 600 тонн каждый). В разгар сражения шевалье де Фонтенэ погиб, сраженный ядром, но голландское судно все же было взято на абордаж.
Капитан Форан, прибыв на борт флагмана и убедившись в гибели своего начальника, заявил, что все, кто хотел вернуться на родину, должны немедленно следовать за ним. Некоторые солдаты и моряки перешли на его судно, оставив остальных биться с численно превосходящими их голландскими моряками. В это время два других голландских судна, заметив, что Форан уходит на всех парусах, бросились на помощь своему адмиралу. В итоге корабль Фонтенэ был захвачен. Голландский адмирал хотел казнить всех уцелевших во время боя французов, но, испытывая недостаток в людях (погибло более шестидесяти голландских моряков), одумался и решил с помощью пленных пополнить свой экипаж [10].
Гибель шевалье де Фонтенэ, бывшего губернатора Тортуги, оказалась настолько заурядным событием, что во Франции ее просто не заметили. В то же время, подводя итог, следует признать: благодаря именно таким людям – предприимчивым и дерзким «рыцарям удачи», посвятившим всю свою жизнь борьбе за утверждение французского могущества на морях и в колониях, – Франция смогла войти в число передовых морских держав мира и создать собственную колониальную империю.

1. Du Tertre J.-B. Histoire générale des Antilles de l’Amérique habitées par les Français. – P., 1667-1671. – T. 1.
2. Oexmelin A. O. Histoire des avanturiers flibustiers qui se sont signalez dans les Indes. – P., 1699. – T. 1.
3. Peña Batlle M. A. La isla de la Tortuga. – Madrid, 1977.
4. Crouse N. M. French Pioneers in the West Indies, 1624-1664. – N. Y., 1940.
5. Blond J. Histoire de la Flibuste. – P., 1969.
6. Histoire de l’Isle de Grenade en Amérique (1649-1659) / Manuscrit anomyme présenté par Jacques PetitJean Roget. – Montréal: Les Presses de l’Université de Montréal, 1975.
7. Burney J. History of the Buccaneers of America. – L., 1949.
8. Haring C. H. The Buccaneers in the West Indies in the XVIIth Century. – Hamden, Conn., 1966.
9. Barazzutti R. Le capitaine Mathurin Gabaret et le chevalier Timoléon Hotman de Fontenay // http://www.geocities.com/trebutor/Livre/3F/0311barazzutti.html
10. Cahingt H. Expédition du Rio de la Plata de 1658 // Les Amis du Vieux Dieppe. – Dieppe, 1937. – fascicule XXXIX.
В. К. Губарев
Діяльність шевальє де Фонтене в контексті франко-іспанської колоніальної боротьби за Америку (50-ті роки XVІІ ст.)

Статтю присвячено лицарю Мальтійського ордену шевальє де Фонтене, що був активним учасником французької колоніальної експансії. Автор аналізує діяльність Фонтене на посаді губернатора острова Тортуга (1652-1654) і як керівника корсарської експедиції в Південну Америку (1657-1658). На прикладі біографії мальтійського лицаря в статті показано, хто і якими методами сприяв зміцненню могутності Франції на морях і в колоніях у початковий період Нової історії.

V. K. Gubarev.
The activity of chevalier de Fontenay in context the French-Spanish colonial struggle for America (1652-1658).

The article contains the analysis of Timoleon Hotman de Fontenay activity. He was an active participant of the French colonial expansion. The author researches the activity chevalier de Fontenay on post of the governor of Tortuga Island (1652-1654) and as the leader privateering expedition to South America (1657-1658). We show on example of the biography of chevalier de Fontenay, who and what methods promoted the rise of the French power on seas and in colonies in the XVIIth Century.